РЕЧЬ Ю. О. МАРТОВА НА СОБРАНИИ АГИТАТОРОВ
В ВИЛЬНЕ
2 МАЯ (20 АПРЕЛЯ) 1895 г.
Поворотный пункт в истории еврейского рабочего движения (а)-(Речь, произнесенная на майском собрании агитаторов в 1895 г. в г. Виль-
не. — Примеч. издателя.)
Дорогие товарищи!
Сегодня каждая группа борющегося пролетариата отмечает успехи
в своей деятельности. Среди вас как передового отряда армии, того
отряда, в котором сосредоточивается руководство этой армией, кото-
рый вырабатывает и проводит программу движения, среди вас будет
наиболее уместным поговорить о тех победах, которые наше движение
одержало в области сознания, в деле выяснения себе своего характера,
своих задач и своей тактики. Я хочу здесь, таким образом, поговорить
о том, какого рода успехи, преимущественно за истекший год, достиг-
нуты нашим движением по отношению к самосознанию его передовых
деятелей.
Прежде всего мы должны выяснить, о какого рода успехах в этом
смысле может идти речь. Что можно считать успехом в развитии само-
сознания представителей пролетариата и что нет? На этот вопрос
легко будет ответить, если припомнить, что именно мы вообще при-
знаем успехом, прогрессом в классовом движении. Успех движения
пролетариата заключается в его постоянном освобождении из-под
того экономического и политического гнета, под которым он находит-
ся в современном обществе. Мы говорим об успехах рабочего движе-
ния в экономической области, когда рабочий класс ограничением
рабочего дня, организацией союзов и тому подобными средствами
увеличивает свою самостоятельность по отношению к господствую-
щему классу, мы говорим о политических успехах пролетариата, когда
он завоевывает одно политическое право за другим; когда он изб-
ранием своих представителей в законодательные собрания увеличи-
вает свою силу сопротивления буржуазии. Таким образом, под про г-
рес сом рабочего движения мы разумеем рост самостоятельности
рабочего класса. А следовательно, успехом рабочего движения в ум -
ственном отношении, ростом самосознания рабочего класса надо при-
знать его освобождение из-под умственного гнета, которому его под-
вергает буржуазия. Вы согласитесь, что такое объяснение правильно,
если только признать, что в современном обществе рабочий класс на-
ходится в состоянии не только политического и экономического, но
и умственного порабощения.
Это умственное порабощение состоит в том, что пролетариат ис-
пытывает на себе влияние тех идей, понятий, которые выросли на
почве буржуазных отношений, — они только оправдывают и освяща-
ют эти отношения.
Понятие о праве, нравственности, религии — все это создается
представителями высших классов, все это бессознательно приспосо-
бляется к интересам высших классов, а между тем все это оказывает
могущественное влияние на классы порабощенные.
Патриотизм, тот воинствующий патриотизм, который стремится весь
мир разрушить и разгромить в интересах родины, — этот патриотизм,
мы это хорошо понимаем, возникает на почве буржуазных отношений,
он есть не что иное, как выражение международной конкуренции ка-
питалистов, и потому неудивительно, что высшие классы охватывают-
ся этим патриотизмом. Но народ, тот самый народ, которого пот и кровь
делятся в этой борьбе, — какую выгоду он получает, когда увлекается
до фанатизма патриотическими чувствами? Не вправе ли мы в этом
случае видеть пример умственного порабощения народа?
Я укажу еще на один наиболее характерный пример влияния буржу-
азных идей на сознание пролетариата. В развитом капиталистическом
обществе, в котором промышленность и торговля, пути сообщения и
кредит стоят на высокой ступени развития, экономическое процветание
неизбежно требует полной свободы, экономической и гражданской жиз-
ни: всякая опека, всякий излишний контроль, всякое стеснение личной
энергии задерживает и стесняет промышленность и торговлю.
В таком обществе полная свобода конкуренции отдельных пред-
принимателей составляет экономический идеал, и понятно, что взгля-
ды образованной части буржуазии вполне определяются этим идеалом,
что поэтому интеллигентные представители буржуазии самой высшей,
самой справедливой идеей считают идею свободы, которую они рас-
ширяют и обобщают так, что в их понимании она уже является не
свободой торговли и промышленности, не конкуренцией, а свободой
личности, и эту идею они распространяют и на политическую, и ре-
лигиозную области. По убеждению этих буржуазных идеалистов, они
стоят за свободу торговли и промышленности потому, что она есть
следствие идей свободы личности. На деле же они стоят за свободу
личности потому, что общественные условия их времени поставили
вопросом насущной необходимости свободу конкуренции. Тем не ме-
нее, повторяем, сами буржуазные писатели и ученые (конечно, среди
них были и есть продажные личности, но не этих мы имеем в виду),
эти идеалисты буржуазии были убеждены в том, что они применяют
и защищают самую высокую, самую справедливую идею свободы лич-
ности. Понятно поэтому, что когда возникает вопрос об ограничении
рабочего дня законодательным путем, то все эти буржуазные деятели
возмущаются подобным предложением как нарушающим свободу тор-
говли, которая, по их мнению, есть лишь логический вывод из идеи сво-
боды вообще. Они возмущаются не только тем, что закон об ограничении
рабочего дня лишает фабриканта права заключать с рабочим условие о
более длинном рабочем дне, но и тем, что закон стесняет волю взросло-
го человека, запрещая ему договариваться, как ему угодно.
И я вас опять предупреждаю: не думайте, что подобные доводы со
стороны буржуазных деятелей — одно только лицемерие. Как нам ни
странно представить себе, чтобы умные и образованные люди могли
серьезно разделять подобное убеждение, мы все-таки не должны ви-
деть в этом одно лицемерие.
В медицине известна болезнь, носящая название дальтонизма. Эта
болезнь состоит в том, что глаз теряет способность ощущать все цве-
та, кроме одного, и все предметы кажутся больному окрашенными в
один цвет. Эта болезнь чрезвычайно распространена в истории, и при-
надлежность данной личности к известному классу и к известной
исторической эпохе искажает ее ум, окрашивая в один цвет все ее идеи.
Понятно поэтому, что при обсуждении вопроса об ограничении рабо-
чего дня вся масса буржуазии, руководимая своими передовыми дея-
телями и не затронутая прямо вопросом о рабочем дне (наприм., бан-
киры, купцы, адвокаты и пр.), все являются противниками ограниче-
ния рабочего дня, вполне искренние в том, что они противятся ему
вследствие идейных соображений. И мы совсем не должны не доверять
этому — мы должны лишь прибавить, что эта идея сама выросла на
почве буржуазного капиталистического строя, что она является оправ-
данием и освящением этого строя, потому что она соответствует ин-
тересам буржуазии.
Но что должны мы сказать, когда видим, что эта идея охватывает
не одну только буржуазию, но и рабочий класс, когда мы видим, что
целые рабочие организации, как некоторые английские и американ-
ские рабочие союзы боролись против закона о 8-часовом рабочем дне
с точки зрения свободного договора!3 Не ясно ли, что мы тут имеем
дело с умственным порабощением пролетариата, с умственной незре-
лостью, благодаря которой он питается идеями, исходящими от выс-
ших классов, соответствующими их интересам, а потому враждебны-
ми его собственным интересам.
Этот пример наглядно показывает, что даже тогда, когда рабочий
класс уже вступает в борьбу за улучшение своего положения, он еще
находится под влиянием буржуазных идей, он еще находится под ум-
ственным гнетом буржуазного общества.
Тот же пример нам показывает, что рост рабочего движения со-
стоит не в одной только борьбе за экономическое и политическое
освобождение, но и за свержение буржуазных идей, за создание своей
классовой теории и классовой программы, за выработку того, что
Лассаль назвал идеей рабочего сословия. Поэтому, переходя к нашему
движению, я ставлю своей задачей показать, в каком отношении мы
продвинулись вперед по пути освобождения от влияния идей буржу-
азного строя, по пути классового самосознания, я ставлю своей за-
дачей показать, что те перемены, которые испытало наше молодое
движение за последнее время, являются переменами прогрессивными,
отвечающими росту нашей умственной независимости.
Переходя теперь к выяснению теоретических успехов нашего дви-
жения, мы должны остановиться на двух из них, друг от друга завися-
щих: наше движение стало, во-первых, более демократическим, во-вто-
рых, более материалистическим. Демократический характер тепереш-
него периода нашего движения сравнительно с прошлым зак лю чается
в том, что мы свою программу, свою тактику, свою борьбу приспосо-
били к массе, в том, что нашей главной задачей теперь является не
пропаганда в кружках, а агитация в массе; в том, наконец, что объектом
нашего воздействия, который мы имеем в виду как в нашей будничной
работе, так и в нашей праздничной (первомайской) агитации, являет-
ся не рабочий интеллигент, выдающийся из своей среды своими ум-
ственными способностями, своей потребностью в просвещении, но
средний массовый работник со средними потребностями, со средней
нравственностью, со средним уровнем развития.
Материалистический характер теперешнего нашего движения по
сравнению с прежним состоит в том, что все наши надежды и ожида-
ния опираются не на веру во всемогущество наших идей и теорий, — что
характеризует идеалистическое миросозерцание, — но основаны на
потребностях массы, на развитии этих потребностей и на изменении
самой массы под влиянием этого развития.
Политического движения мы ожидаем не от того времени, когда
нам удастся убедить массу, что наши политические идеалы справед-
ливы, а тогда, когда в массе выработаются вследствие экономическо-
го развития политические потребности.
Вы не станете спорить, товарищи, что эти две перемены — больший
демократизм и больший материализм — действительно отличают те-
перешний наш период от прошлого. Спрашивается, являются ли такие
перемены в нашем движении прогрессивными; составляют ли они
успех в деле освобождения нашего от буржуазных взглядов?
Да, несомненно! Буржуазная интеллигенция не может смотреть на
массу иначе, как на материал, из которого великие будто бы люди
могут делать что им угодно: они не могут смотреть на народ иначе
потому, что условия буржуазного общества, которое для буржуазной
интеллигенции является единственно возможным строем (это-то и
делает ее буржуазной), что эти условия таковы, что стремятся сделать
массу именно пассивным стадом, не играющим никакой сознательной
роли и слепо идущим за тем или иным пастухом. В первобытном
обществе весь народ представляет однородную массу, все одинаково
трудятся, одинаково участвуют в общественных делах. Но чем более
развивается цивилизация, тем шире распространяется разделение
труда не только между городом и деревней, не только между тысяча-
ми отраслей производства, но и между умственным и физическим
трудом, так что в развитом капиталистическом обществе все полити-
ческие дела сосредоточиваются в кругу высших классов и среди них
преимущественно в небольшом слое политиков по профессии.
Неудивительно, что буржуазной интеллигенции, которой буржу-
азный строй кажется высшим строем, дело представляется так, что
история творится интеллигентным меньшинством. В этом взгляде и
выражается аристократический характер всякого буржуазного идеа-
лизма, всех буржуазных партий и теорий — характер, который явля-
ется следствием условий буржуазного общества, следствием разделе-
ния труда между трудящейся массой и мыслящим меньшинством.
Только теория Маркса и Энгельса дала возможность социалистам
сбросить иго буржуазных идей. Объяснив всю историю буржуазных
идей как продукт постоянной классовой борьбы, Маркс показал, что
за борьбой мыслящего меньшинства, т. е. политических и других пар-
тий, скрывается борьба масс, классов, что, хотя в современном обще-
стве и доведено до крайности разделение между политическими дея-
телями и массами, но первые всецело воспитаны вторыми и в сущ-
ности борются за их дело. Только поняв классовый характер всякой
исторической борьбы, социализм стал научным и в то же время демо-
кратичным.
Но разделение труда в современном обществе имеет еще одно след-
ствие: разделение общества на массу и мыслящих деятелей представ-
ляет в то же время отделение идей от материальных потребностей.
Для массы материальные потребности являются самыми важными в
жизни — мыслящее меньшинство одно только живет преимуществен-
но идейной жизнью, борется не за лучшее материальное положение,
а за торжество той или другой идеи.
В первобытном обществе такого разделения между идеей и матери-
альной жизнью нет. Всякий буржуазный ученый охотно признает, что
в первобытных обществах религии представляют собою не что иное, как
отражение действительной материальной жизни, что в основе всех идей
первобытных обществ лежат материальные потребности. Но когда речь
заходит о цивилизованном обществе, ученые буржуазии не согласны
признать этой зависимости идей от жизни: они говорят, что в образо-
ванном обществе идеи являются причиной материальных фактов, а не
наоборот: они не согласны признать, что в идеях того или иного фило-
софа или политического деятеля отразились общественные условия
данного времени. И причина такого отношения буржуазных идеалистов
к своим идеям лежит именно в разделении между идеей и жизнью, в
разделении между мыслящим меньшинством и работающей массой. Тем
политическим и общественным деятелям, которые в своих руках со-
средоточивают всю общественную жизнь, которые дают обществу идеи
и программы, им, конечно, дело не может представиться иначе: ведь для
них идеи суть самые справедливые, самые нравственные, и они убежде-
ны, что отстаивают эти идеи только вследствие того, что эти идеи самые
истинные. Каждый честный буржуазный политик, борясь против со-
циализма, думает, что он это делает не потому, что социализм грозит
материальным интересам господствующих классов, а потому, что его
уму и чувствам противен социалистический идеал. Будучи уверен, что
история делается критически мыслящими личностями, такой деятель
убежден, что критически мыслящие личности борются за ту или другую
идею только потому, что верят в ее истинность. Поэтому программа та-
кого деятеля всегда одна: распространение этой идеи между критически
мыслящими личностями и содействие выработке таких личностей.
Отсюда видно, что аристократизм буржуазной интеллигенции нераз-
дельно связан с ее идеализмом, верой в то, что историей двигают идеи.
Буржуазные деятели не могут понять, почему в данное время та
или другая идея увлекает ту или другую интеллигенцию: они не могут
этого понять, потому что для них самих какая-нибудь одна идея пред-
ставляется единственно истинной, а потому ее успех они объясняют
только истинностью ее, а успех других идей им кажется объяснимым
только как продукт недостаточного развития критической мысли.
Нужен был величайший гений и величайшая революционность
К. Маркса, выразившаяся в полной независимости от всех буржуазных
идей, чтобы суметь понять, почему та или иная идея играет ту или
другую роль в истории. И Маркс выяснил, что причина этого лежит
в том, что история делается массой, а мыслящее меньшинство пред-
ставляет собой не независимых творцов идеи, а вполне зависимых,
хотя бессознательно, служителей того или другого класса. Он выяснил,
что всякая интеллигенция — классовая и что всякая идея, увлекающая
в данное время данную интеллигенцию, создалась на почве матери-
альных потребностей данного класса. Если история движется борьбой
классов, то роль идей в истории заключается лишь в выражении и
освещении материальных потребностей борющихся классов.
Таким образом, разрушение аристократизма шло рядом с разруше-
нием идеализма. Вот почему мы и можем сказать, что, становясь более
демократичным, наше движение стало и более материалистическим;
вместо идей немногочисленных личностей оно имеет своей опорой
потребности массы.
Идеализм и аристократизм буржуазной интеллигенции заключа-
ются в том, что, по ее представлению, история делается критически
мыслящими личностями, которых подвигает на борьбу идея. Ум-
ственное порабощение пролетариата выражается в том, что некоторые
его представители склонны смотреть на историю точно так же. Но
буржуазные политики могут тешить себя мыслью о том, что они твор-
цы истории, так как они стоят на вершине общества. Не то с рабочими,
хотя бы и принадлежащими к рабочей интеллигенции: им, все-таки
прикованным к самому дну общества, нужно много фантазии, чтобы
поверить в то, что сила их, критически мыслящих работников, может
повернуть мир. Поэтому в головах более трезвых представителей про-
летариата зависимость от буржуазного идеализма выражается в том,
что они, не имея возможности окончательно махнуть рукой на массу,
прилагают к ней мерку критических личностей. Отсюда является та-
кая теория, что первым началом в борьбе пролетариата должно быть
его развитие умственное и нравственное. Это, конечно, более демо-
кратично, потому что масса не оставляется совсем в стороне, но это
все-таки представляет собою буржуазный идеализм. Во-первых, по-
тому, что, как мы видели, буржуазными условиями создан тот взгляд,
что идея движет историю; во-вторых, вот почему: тот взгляд, что для
экономического освобождения пролетариата первое условие — его
нравственное и умственное развитие, — этот взгляд есть не что иное,
как отражение в голове рабочего обыкновенного буржуазного взгляда,
что экономическое превосходство буржуа над рабочим есть следствие
его более высокого умственного и нравственного развития.
Каждый образованный буржуа подпишется под программой наших
противников (a)- («Противниками» автор называет здесь тех еврейских социалистов, которые не признавали массовой агитации и всю задачу социал-демократов видели в организации пропагандистских кружков среди рабочих. — Примеч. документа.) , что прежде чем думать об улучшении своего положения,работник должен стать развитой личностью — он даже даст вам дву-
гривенный и старую азбуку для этой благой цели. Когда шел вопрос
об освобождении русских крестьян от крепостной зависимости и аме-
риканских негров от рабства, то русские помещики и американские
рабовладельцы в один голос кричали: сначала развейте их, сделайте
их развитыми людьми, а потом дайте им свободу. Наоборот, наш взгляд,
взгляд научного социализма, той классовой теории пролетариата, осво-
бодившегося уже от умственных оков буржуазного строя, таков: эко-
номическое порабощение есть основа умственного невежества и нрав-
ственного принижения рабочего класса; в борьбе за экономическую
свободу рабочий класс достигает высшей нравственности и высшего
самосознания, и главнейшим успехом в деле развития самосознания
является освобождение сознательных рабочих от предрассудка, будто
путем умственного перерождения рабочего класса можно достичь его
экономического освобождения. И мы можем сказать, что наша дея-
тельность блистательно подтвердила, что нравственность и самосо-
знание рабочего класса создаются в процессе развития экономической
борьбы — мы убедились в этом, когда увидели во время сбора в поль-
зу русских рабочих и во время последних событий, как масса, вос-
питанная на экономической борьбе, доросла до той степени нравствен-
ности и классового самосознания, какой — увы! — не проявляют очень
интеллигентные и критически мы слящие наши противники.
Переходим к третьему нашему теоретическому успеху, столь же вер-
ному, как и первые два, и неразрывно с ними связанному. Мы показали,
как наше движение сбросило с себя аристократическую и идеалисти-
ческую окраску, которую мы получили от буржуазного идеализма.
Теперь мы укажем еще на одну черту, которую мы получили не от бур-
жуазии вообще, но специально от еврейской буржуазии, ее интелли-
гентных представителей. На нашу долю, как долю еврейского пролета-
риата, выпала незавидная участь быть эксплуатируемым самой жалкой
и низкой буржуазией в мире. Наша буржуазия, будучи лишена не толь-
ко политических, как вся русская буржуазия, но даже гражданских прав,
тем не менее не только не делает попыток улучшить свое положение, а
прямо-таки ожидает всего от милости русского правительства. Нашей
буржуазной интеллигенции и в голову не приходит, что еврей только
от собственной деятельности может ожидать улучшения своего поло-
жения. Еврейская буржуазия даже не поддерживает энергично русско-
го либерального движения. Много причин породили такой характер
нашей буржуазии — все эти причины делают ее вполне бесполезной
для еврейского рабочего класса; более того, взгляды этой буржуазной
интеллигенции сыграли прямо вредную роль в нашем движении, кото-
рое в первое время испытывало на себе влияние этой национальной
пассивности. В самом деле, еврейская буржуазная интеллигенция ждет
всего от русского правительства и ничего от самодеятельности еврей-
ского народа; в первые годы нашего движения мы всего ожидали от
движения русского рабочего класса и на самих себя смотрели только
как на придаток к общерусскому рабочему движению. Поставив дви-
жение еврейского рабочего класса на второй план, мы пренебрежитель-
но относились к его фактическому состоянию, что выразилось в том,
что наша работа велась на русском языке, желая сохранить свою связь
с русским движением, что, конечно, необходимо, мы позабыли удержать
связь с еврейской массой, не знающей русского языка. Да, в этом про-
явилось заимствованное у нашей буржуазии недоверие к еврейской
массе: на первом плане у нас было идеальное русское движение, и из-за
него мы не видели задатков фактического еврейского движения.
Жизнь заставила нас переменить нашу тактику, и, как кажется,
самой главной причиной было то, что в то время как мы все свои на-
дежды связывали с общерусским движением, мы незаметно для себя
подняли еврейское движение на такую высоту, какой русское движе-
ние еще не достигло. Очевидно, дольше было бы нелепостью ограни-
чивать свою работу только теми элементами еврейской массы, которые
уже затронуты русской культурой и которым мы можем передать эту
культуру. Сделать шаг вперед в этом отношении нам помогло то, что
мы стали более демократичны и более материалистичны. Поставив в
центр программы массовое движение, мы должны были приспособить
нашу пропаганду и агитацию к массе, т. е. сделать их более еврейски-
ми. И в этой перемене мы видим новую нашу победу над заимство-
ванными у буржуазной интеллигенции взглядами. И мы должны стать
на ту точку зрения, что, чувствуя постоянно свою связь с русским
рабочим движением, мы не должны закрывать глаз на то, что оно еще
очень слабо; мы при том должны помнить, что наш демократический
лозунг: «все посредством народа» — не позволяет нам ожидать осво-
бождения еврейского пролетариата от экономического, политическо-
го и гражданского порабощения ни от русского, ни от польского дви-
жения. Еврейский рабочий класс представляет из себя достаточно
плотную массу, чтобы, будучи организованным, представить собою
весьма внушительную силу. Одной этой силы, конечно, будет недо-
статочно, чтобы совершить экономическое, политическое и граждан-
ское освобождение еврейского пролетариата, и в этом обстоятельстве
коренится та неразрывная связь, которая связывает нас с общерусским
и польским движением. Мы хорошо понимаем, что без успеха русских
и польских рабочих мы многого не добьемся, но, с другой стороны,
мы уже не можем по-прежнему ожидать всего от русского пролета-
риата, как наша буржуазия ожидает всего от русского правительства
и чиновничьего либерализма. Мы должны иметь в виду, что русский
рабочий класс в своем классовом развитии будет встречать такого
рода препятствия, что каждое ничтожное завоевание ему будет стоить
страшных усилий, а потому ему лишь постепенно и упорной борьбой
удастся добиться уступок политических и экономических; а в таком
случае очевидно, что когда русскому пролетариату придется жертво-
вать некоторыми из своих требований для того, чтобы добиться хоть
чего-нибудь, он скорее пожертвует такими требованиями, которые
касаются исключительно евреев, напр., свободы религии или равно-
правия евреев. То же самое с русским либеральным движением, кото-
рое тоже будет склонно жертвовать интересами евреев для того, что-
бы достигнуть чего-нибудь. И мы не должны за это сетовать на русский
пролетариат или русскую либеральную буржуазию. Тот класс не до-
стоин свободы, который не умеет ее сам завоевать. Между тем, будь
еврейский пролетариат организован, он в каждом данном случае ока-
жет поддержку русскому или польскому движению и, примкнув к
нему, вместе с ним достигнет общего освобождения.
Вот почему мы должны решительно признать, что наша цель, цель
действующих в еврейской среде социал-демократов, состоит в том, чтобы
создать специально еврейскую рабочую организацию, которая явилась
бы руководительницей и воспитательницей еврейского пролетариата в
борьбе за экономическое, гражданское и политическое освобождение.
Но спрашивается, не делаемся ли мы, ставя себе такую цель, пар-
тией национальной? Не изменяем ли мы, ставя себе такую цель, одно-
му из основных принципов социализма, а именно, его международно-
му характеру?
Да, социализм международен, и тот исторический процесс, который
создает классовую борьбу в современном обществе, ведет неизбежно
к уничтожению национальных границ и к слиянию отдельных народов
воедино. Но вы согласитесь, конечно, что до тех пор, пока существуют
современные общества, настоятельной задачей является завоевание
каждой нацией если не политической самостоятельности, то во всяком
случае полной равноправности. Признав это, вы должны будете при-
знать, что национальная забитость и пассивность такого народа, ко-
торый лишен общегражданских прав, являются тормозом на пути его,
и что освобождение его от вековой спячки, возбуждение в нем стрем-
ления к освобождению от гражданского бесправия является одной из
задач социалистической партии. В самом деле, рабочий класс, который
мирится с долей низшего племени, такой рабочий класс не восстанет
и против доли низшего класса. Поэтому национальная пассивность
еврейской массы является препятствием и для возбуждения классо-
вого самосознания, и пробуждение национального и классового само-
сознания должно идти рука об руку. Правда, в том случае, если бы у
нас, евреев, как в Польше, существовало национально-революционное,
но не социалистическое движение, то оно могло бы отуманить созна-
ние нашего пролетариата. К счастью, этого у нас нет: мы не должны
бояться, что, признав раз навсегда особенный характер (назовите его
национальным, если хотите) нашего движения, мы подпадем под
влияние буржуазного национализма, который был, есть и будет смер-
тельным врагом классового самосознания пролетариата.
В этом случае нам оказывает громадную услугу то ничтожество,
та национальная апатия нашей буржуазии, о которой мы говорили.
Стоит нам самим освободиться от этого недостатка, навязанного на-
шему сознанию буржуазной интеллигенцией, — и мы вполне застра-
хованы от другого подарка буржуазии — национализма. Поэтому мы
смело можем выставить определенный еврейский характер нашего
движения, не подвергаясь опасности уклониться в сторону как от все-
мирного рабочего движения вообще, так и от русского в частности.
Своей деятельностью мы создали движение, которое в современном
движении пролетариата в России занимает 2-е место. Мы должны
признать, что характер нашего движения, его особые свойства, а сле-
довательно, его успехи зависят главным образом от специальных усло-
вий, в которые поставлен еврейский рабочий класс; мы должны счи-
таться с этими условиями, которые одни создали и упрочивают силу
нашего движения.
Таким образом, как третий результат нашего движения, как третью
теоретическую победу над влиянием буржуазных идей мы должны
поставить более национальный характер нашего движения.
Задача моя кончена. Я старался показать, в чем, собственно, за-
ключается качественный прогресс нашего движения. Мне остается
только выразить глубокую надежду, что все эти успехи в области на-
шего самосознания непременно повлияют благотворно на дальнейшее
наше движение. Трудным, мучительным процессом, дорого стоившим
отдельным лицам, наше движение достигло этих побед. Пусть же оно,
имея их за собою, пойдет скорее и легче, охватывая все слои еврей-
ского пролетариата и благотворно влияя своим примером на движение
других народов России, на самосознание русских и литовских рабочих.
И пусть в нашей борьбе нас поддерживает сознание того, что в ка-
торжных условиях русской политической действительности еврей-
скому рабочему классу удалось создать и поставить на широкую ногу
прочное движение, а нам, передовому отряду этого движения, удалось
освободиться от влияния идей буржуазной интеллигенции. С такими
успехами в прошедшем мы смело можем глядеть вперед!
Представьте себе старое, крепкое, громадное здание. Стены его от-
сырели и поросли мхом. Представьте себе, что кучка людей задалась
целью поджечь это здание, чтобы уничтожить его до основания. Но
старые, промозглые и отсыревшие стены нелегко поддаются огню, а
между тем у каждого из поджигателей очень мало времени: он должен
спешить и работать украдкой, так как вокруг ходят часовые, бдитель-
но охраняющие здание, и один поджигатель за другим попадает в руки
часовых, не успев поджечь хотя бы один уголок. Вот картина, которая,
бывало, представлялась мне, когда я слышал о разных неудачных по-
пытках отдельных личностей вызвать рабочее движение в том или
другом углу России. А теперь мне представляется, что один угол этого
здания удалось-таки поджечь и это пламя теперь уже не загасить, даже
если тот или другой поджигатель будет пойман на месте. И мне пред-
ставляется, что это пламя будет постоянно распространяться, все даль-
ше и дальше; и хотя я знаю, что с одного угла не сожжешь громадного
здания дотла, тем не менее я вполне надеюсь, что, все разгораясь, пла-
мя будет посылать искры, которые, перелетев на другую сторону этого
здания, непременно будут попадать в такие углы, где другие люди бьют-
ся над тем же делом и не могут еще похвалиться успехом и где одна
искра, попав вовремя, поможет поджечь еще один уголок.
Так пусть же это благотворное, очищающее пламя распространя-
ется все более и более в нашем углу до тех пор, пока оно встретится с
идущим от других углов пламенем и, слившись с ним, превратится в
один сплошной, разрушительный пожар!..
Вестник Бунда. 1904. № 4.
Материалы к истории еврейского рабочего движения. СПб., 1906. С. 141– 158.
